В движении в защиту прав избирателей «Голос» сообщили, что представителям зарегистрированного движением СМИ «Молния» избиркомы Хакасии и Владимирской области отказали в аккредитации на вторые туры выборов губернаторов. Избиркомы сослались на то, что отдельной аккредитации на «повторное голосование» нет и действует аккредитация первого тура выборов.

Согласно законодательству, наблюдать за выборами могут лица, направленные от партий и кандидатов, общественных палат, или аккредитованные избиркомами журналисты. Именно по этой причине «Голос» зарегистрировал СМИ «Молния» - в движении критически относятся к наблюдателям из общественных палат, объясняя это их аффилированностью с властями.

Избиркомы Хакасии и Владимирской области отказали представителям «Молнии» в аккредитации на вторые туры выборов глав регионов, мотивируя это тем, что отдельной аккредитации на 23 сентября не существует - так как это повторное голосование в рамках выборов, которые прошли 9 сентября.

Зампред владимирского избиркома Сергей Канищев объяснил “Ъ”, что правила Центризбиркома об аккредитации СМИ на выборах и федеральное законодательство не предусматривают повторной аккредитации. «Избирательная кампания одна и та же. В порядке, который разработал ЦИК, указано, что последний день аккредитации - 5 сентября. Соответственно, те, кто аккредитовался до 5 сентября, имеют право присутствовать на избирательных участках, включая федеральные СМИ, которые аккредитовались через ЦИК»,- заявил господин Канищев. Начальник отдела общественных связей и информации хакасского избиркома Дмитрий Кирсанов также заявил, что «это повторное голосование в рамках одной объявленной кампании, которая пролонгирована». «Это четко прописанная норма в постановлении ЦИК России, которой мы руководствуемся и отступить от которой не можем»,- сказал он.

Главный редактор сетевого издания «Молния» Василий Вайсенберг отметил, что проблема возникла из-за того, что вторых туров никто не ожидал. «У журналиста может не быть аккредитации на выборы в Хакасии, но он захотел посмотреть, что там происходит, и приехать из другого региона. Тем более вторые туры всегда более конкурентные и интересные, конечно, это привлекает внимание представителей СМИ»,- сказал он “Ъ”.

Для оперативного разрешения ситуации сетевое издание «Молния» обратилось в ЦИК неофициально и получило ответ, что позиция ЦИКа совпадает с позицией республиканского избиркома.

Член федерального совета движения «Голос - за честные выборы» Станислав Андрейчук назвал ситуацию абсурдной и противоречащей принципу открытости и гласности в деятельности избирательных комиссий, который закреплен, как в российском законодательстве, так и в ряде международных документов, подписанных РФ. Юрист «Голоса» Станислав Рачинский указывает, что и в ЦИКе считают используемые в законе слова «день голосования» относящимися ко второму туру. «Только что ЦИК, говоря о возможных сроках проведения повторных выборов в Приморье , отталкивался от того, что используемые в законе слова "день голосования на основных выборах" относятся и ко второму туру»,- считает эксперт.

Дмитрий Инюшин, Новосибирск; Александр Тихонов, Ярославль; Екатерина Гробман

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

Виды речевой агрессии. Способы выражения речевой агрессии в печатных средствах массовой информации. Особенности проявления агрессии в печатных СМИ тоталитарного и демократического государств. Общие и различные черты заголовков немецких и русских газет.

диссертация , добавлен 24.10.2013


Контент-анализ доминирования в российских средствах массовой информации тем, касающихся агрессии, насилия и жестокости. Анализ структурно-семиотических, понятийно-тематических и концептуальных единиц периодических изданий "Коммерсантъ" и "Газета".

лабораторная работа , добавлен 09.12.2010


Влияние средств массовой информации на аудиторию. Журналист как носитель грамотной речи. Проблемы речевой культуры современного журналиста. Рекомендации по совершенствованию речевой культуры. Копирование чужого стиля и фишек во время разговоров.

курсовая работа , добавлен 03.05.2014


Массовая коммуникация как особый тип общения, тип дискурса. Средства речевой выразительности в газетной печати. Жаргонизмы и просторечия. Стилистическое растягивание газетной речи. Четыре стилистических принципа. Фигуры речи. Тропы. Прием аллюзии.

курсовая работа , добавлен 13.03.2007


Развитие средств массовой информации. Система и норма. Удельный вес речевой продукции СМИ. Ошибки в правильности речи. Неуместное употребление иностранных слов вследствие незнания их значения. Нарушение чистоты речи. Высокий уровень речевой культуры.

научная работа , добавлен 16.10.2008


Культурно-речевые показатели элитарного типа речевой культуры. Закономерности развития языка средств массовой информации, влияющие на развитие современного русского литературного языка. Речевая культура журналиста как проявление его внутренней культуры.

курсовая работа , добавлен 08.10.2015


Понятие провокативность и речевая провокация. Искусство убеждать от древности до наших дней. Исследование коммуникативных стратегий и тактик русской речи. Инструменты речевой провокации и речевого воздействия на примере радиопрограммы "Фрэнки Шоу".

курсовая работа , добавлен 15.12.2014


Причины и цели эвфемизации речи. Условия использования эвфемизмов, темы и сферы их применения. Место эвфемизмов в социальных сферах деятельности человека. Языковые способы и средства эвфемизации. Временной и социальный фактор существования этих средств.

курсовая работа , добавлен 28.11.2012

Вопрос о критериях толерантной и интолерантной информации - один из принципиальных, порой спорных и не совсем пока понятных как исследователям, так и законодателям и особенно - пишущим журналистам. Что можно считать толерантным и что - интолерантным в информации, проходящей по разным каналам СМИ? Где заканчивается толерантность и начинается конфликтность в информации. В каких случаях дилемма «МЫ» и «ОНИ» может быть разделяющей и отчуждающей, а в каких - нейтральной или объединяющей? Что может потревожить этническое самочувствие, задеть этническое или национальное достоинство человека или группы, а что не может? Почему один человек очень болезненно воспринимает некое сообщение, какой-то факт или его интерпретацию, а другие могут даже не обратить на него внимание?

Без сомнения, самая важная часть диагностики толерантности в СМИ – это подробный анализ информации, которую данный канал распространяет.

Существуют различные формы анализа газетных текстов, с помощью которых можно диагностировать наличие и уровень (например, частотность) толерантности:

Рассматривать информацию по темам или общественным сферам (культура, спорт, экономика, политика и. т. д.);
- по характеру и методам пропаганды (например, "позитив", "негатив", различные эффекты восприятия и т. п.);
- по объему и направленности отдельным целевым группам;
- по содержанию в целом или синтезу отдельных элементов (их соотношение, акценты, подтекст и др. нюансы);
- по способу подачи (прямой, "лобовой" пропагандой или косвенной - неявной пропагандой) и др.

Тем не менее, даже при столь значительном числе различных подходов, существует масса трудностей для однозначной оценки информации в прессе.

Вот что по этому поводу говорит специалист в области диагностики этнической толерантности В.К. Малькова: "Так существуют простые истины, которые мы определенно считаем толерантными. Они освещены идеями гуманизма, дружелюбия, сочувствия, сопереживания, сострадания, взаимопомощи. Есть и смешанные по своему смыслу высказывания: с одной стороны, они как бы объединяют и сплачивают представителей одного этноса, допустим - НАС, способствуют формированию НАШЕЙ гражданской и этнической идентичности, а значит, вполне толерантны по отношению к НАМ. Но, с другой стороны, эти же высказывания могут отделять группу НАС от других, противопоставлять НАС и ИХ (этнически других) и даже сталкивать, подчеркивая нашу взаимную непримиримость и враждебность по отношению друг к другу. Таким образом, эта же информация выполняет уже интолерантную функцию. Вот почему, рассматривая тексты газетных публикаций, очень трудно однозначно говорить о толерантной (или конфликтной) информации в прессе" . "Тем не менее, - считает автор статьи, - можно " условно разделить всю газетную информацию на "толерантную", "смешанную", "нейтральную" и "безусловно конфликтную" .

В последнее десятилетие большое внимание лингвисты уделяют проблеме речевой агрессии в СМИ. . Сигналы речевой агрессии в журналистском тексте обычно рассматривают с позиций лингвистического, лингвоидеологического и риторического анализа. Лингвистический анализ включает анализ собственно языковых средств, в первую очередь лексических. В фокусе лингвоидеологического анализа находится проявляющаяся в тексте система ценностей, находящих свое речевое выражение в идеологемах.. Риторический анализ текста сосредоточен на способах внутренней организации текста, например, степени его диалогичности. На уровне языковых средств выражения маркерами негативного отношения к субъекту чаще всего выступают нарочито грубые, вульгарные, стилистически сниженные слова и выражения, дискредитирующие личность и формирующие восприятие субъекта как подозрительного и нежелательного, вызывающего неприязнь, отвращение или ненависть. Это явление относится к разряду дисфемизации.

Нарочитое употребление грубых, стилистически сниженных слов и выражений встречается довольно часто практически во всех случайно отобранных газетах. Самым ярким примером дисфемизов стали оскорбительные характеристики граждан СНГ. В тексте "Нашествие рабов от Афгана до Урала", автор пишет: Психология извечного раба делает их ценнейшим средством производства. Пятидневное путешествие от Таджикистана в Екатеринбург стоит 80 долларов с носа… Поговаривают, что для "гиббонов" эти "скотовозы" – законная кормушка . ("Нашествие рабов от Афгана до Урала" (МК-Урал, 2001, 1-8 ноября). На протяжении всего текста журналист называет граждан Таджикистана рабами. Негативная оценка усиливается употреблением сравнения средства производства с неодушевленным существительным, зоонима гиббоны (из контекста не ясно, относится ли это слово к самим таджикам или тем, кто их перевозит, просторечное название автобуса скотовоз здесь также выглядит оскорбительным по отношению к пассажирам. В целом метафоры-оскорбления являются показателем инвективной коммуникативной стратегии, которая является недопустимой в публицистическом дискурсе.

Так же недопустимым с точки зрения гуманизации общения является выделение в качестве примера только одной нации, могущей совершать аналогичные преступления, с которыми столкнулась Франция в ноябре 2005 года. Так, комментируя эти события, как пробный "камень в глобальной европейской интифаде мусульманских прищельцев ", автор (Н. Иванов) пишет: "ведь никто не будет спорить, что в Москве какие-нибудь случайные события, даже на бытовом уровне, приводят к тому, что на улицы выходят азербайджанцы или еще кто-то (выделено мною - Т.Н.) и начинается нагнетание страстей ". Стилистически сниженное выражение или еще кто-то формирует восприятие объекта как нежелательного, подозрительного, вызывающего неприязнь, не говоря уже о дискредитации целой нации (в данном случае – азербайджанцы) в среде мусульманского мира. Не следует забывать, что именно "фенотипическое " определение остается в памяти человека. ("Французы теряют Францию", Мир новостей, № 46 (620), 8 ноября 2005 г.).

Но есть и проблема добросовестности при воспроизведении речевой агрессии, когда журналист попросту не может не передать, например, слова Жириновского или Митрофанова, говорящих об американцах как о "бешеных собаках ". В той же газете (Мир новостей, №46 (620) опубликована статья А. Бессарабовой "Убийственное золото Якутии": "Третью неделю в якутском поселке Югоренок, …голодают жены инвалидов. Участницы бессрочной акции протеста требуют выдать им сертификаты, обещанные властями семь лет назад. Республиканские чиновники отреагировали на бунт в поселке золотодобытчиков на пятые сутки: прилетели в Югоренок, плотно пообедали в тамошней администрации, а перед отъездом наведались к голодающим, чтобы посоветовать им… "помыться и постричься " (Курсив мой - Т.Н.). – "Осмотрели точно скот , - вспоминает Ольга Щелокова. Презрительно поморщились. В дверях сказали: "Вы б лучше помылись, а ваши инвалиды побрились ". И ушли". В данном случае, намеренное употребление грубого сравнения оправдывается позицией журналиста, отразившего факт свершившегося события.

Конечно, отражение социальной реальности накладывает определенную ответственность на выводы, к которым вынужден прибегать журналист. Совсем другой оттенок приобретает PS (Постскриптум), когда вывод делает специалист иной сферы деятельности. "Улица одной девочки" – так называется статья специального корреспондента, психолога по образованию Э.Горюхиной ("Новая газета", №81 (1011), 01-03 ноября 2004 г.) "Ребенок из Беслана – не пострадавший? Так бывает? Бывает! По дурацкой форме, имеющей быть в Беслане ". Вырванные из контекста всей статьи фразы: " Я ничего не буду говорить о власти. Они – г… Это знают все ". Или - " Такое детское мышление никогда не будет понятно министерской башкой. Природный замес другой ." - без сомнения, отражают сигналы речевой агрессии. Но, только прочитав всю статью, встав на позицию автора и здравого смысла, понимаешь всю глубину психологического состояния и оставшегося в живых одного ребенка, и родителей, потерявших своих детей от бездарно проведенной антитеррористической операции, и отношения власти, «башка » которой повернута в другую от народа сторону.

Вообще говоря, примерами дисфемизмов по отношению к власти изобилуют, время от времени, большинство газетных публикаций, особенно в периоды принятия непопулярных для населения правительственных решений. Например: "Греф, "любимый министр президента", в отчетливой манере неврастеника утверждает: хотим мы того или нет, но все равно придется интегрироваться в мировую экономику. Хотя это важно только для самого Грефа, связанного обязательством окончательно угробить Россию. В ВТО, куда Греф с Кудриным упорно, как два Сусанина, затягивают страну, и правда, нет жилищных льгот. Зато там высокие заработки, пособие по безработице выше средней российской зарплаты "… . "Новый кодекс вступает в жизнь уже с 1 марта 2006 года. И понятно, что у частных управителей никаких льготников не будет. Как же это соотнести с обещаниями "отца москвичей" Ю.М. Лужкова? ". ("Столичный криминал" Выпуск 24 (245), 2005 г.). Здесь элементы речевой агрессии включают либо насмешки, типа "любимый министр …", ироническое - "отец москвичей ", либо вызывающего неприязнь слово "неврастеник ".

Приведенные примеры мы относим к прямым сигналам речевой агрессии.

Косвенным показателем речевой агрессии, как отмечалось выше, могут служить номинации, когда оценочный компонент значения слова отсутствует, но коннотативную отрицательную оценочность они приобрели в современном социокультурном российском контексте. Например, следующий контекст: "Пенсионерки души не чаяли в участковом-азербайджанце: он хоть и не русский, но очень хороший человек. Вежливый. Спокойный . (МК-Урал, 2002, 6-13 июня). "Не русский, но хороший человек " указывает, что в подтекст припрятаны отрицательные суждения о нерусских.

При лингвоидеологическом анализе идеологемы, высвечивающие интолерантную позицию, структурируются общей оппозицией "мы/они". Наиболее частыми сигналами речевой агрессии, выступающими в виде лексических, фразеологических или синтаксических единиц, текстов или фрагментов текстов, является формирование врага. И чаще всего в прессе, как правило, в роли врага выступают мигранты или иммигранты. Но обратимся сначала к цифрам . Вопрос: "Какие чувства вы испытываете по отношению к приезжим с Северного Кавказа, из Средней Азии и других южных стран, проживающих в вашем городе, районе": "уважение" – 2%, "симпатию" – 3%, "раздражение" – 20%, "неприязнь" - 21%, "страх" – 6% и "никаких особых чувств" – 50% (затруднились ответить всего 2%, что говорит о выраженности в массовом сознании подобных установок). Суммируя, получим, что негативные чувства проявляются у 47% населения, то есть на порядок превышает позитивное отношение (5%).

Негативные чувства, фиксируются и тем самым тиражируются, закрепляются в массовом сознании. В свою очередь, идеологемы врага, манифестирующие интолерантную позицию, содержат смыслы опасности для местного населения. Показателен в этом отношении текст: "Почему коренное население должно страдать из-за пришельцев, которых никто не приглашал на Кубань? ("Кубань сегодня", 7 октября 2004 г.) или автор публикации ("Кубань сегодня", 6 сентября 2004 г.) ставит в упрек казаком слабую активность в этом направлении, рисуя следующим образом складывающуюся ситуацию: "Сколько слез проливается россиянами, лишенными родного гражданства (по воле верховных игроков судьбами людей) и вынужденных подолгу простаивать в очередях у окошек ОВИРов. Тогда как представители различных "смуглых " национальностей (выделено мною – Т.Н.) проворно устраиваются у нас и чувствуют себя хозяевами на Вишняковском и других рынках края". Данные фрагменты текста показывают, что мигрантам приписывается численное, а следовательно, силовое превосходство. Используется лексика с отрицательным компонентом значения: вытесняют, заполняют, наводняют, нашествие, засилье. Образы мигрантов наполняются отрицательными характеристиками с общей семантикой злонамеренности по отношению к местным жителям, представленными в роли жертв: лезут без очереди, наглеют, портят жизнь. Это уже не просто чужаки, а враги. Какие инициативы ожидаются от казаков в данной ситуации можно легко себе представить.

"Оценка в речи предназначается для воздействия на адресата и имеет целью вызвать определенное психологическое состояние". Так, например, в одном из педагогических институтов столицы проводилось анкетирование. У будущих учителей спрашивали, как они относятся к приезжим – носителям иной культуры. Более половины из них высказали резко отрицательное отношение к мигрантам (АИФ-Москва, №46, 2005 г.).

Отрицательное отношение к приезжим в отдельных публикациях перерастает в одобрение физического насилия. Примечательно, что даже убийства не оцениваются негативно, они лишь подаются автором как неэффективные, поскольку не могут существенно повлиять на количество приезжих: "Время от времени в каком-нибудь сарае, где обитают иностранцы, устраивается варфоломеевская ночь, но рынок рабсилы имеет уже такие обороты, что место выбитого не пустует " (МК-Урал, 2002, 4-11 апреля). Здесь идеологема уничтожения передана фразеологизмом Варфоломеевская ночь , в которой актуализируется смысл физической расправы. Есть и тексты, где присутствует прямое одобрение и призыв к насилию: "Мы уничтожим жидовского Антихриста, когда сатанинский народ сгинет с лика Земли нашей. И это свершится! " (Русские ведомости, №35, 2000 г.). Одну из враждебных групп (евреев) газета последовательно представляет читателям как неисправимого врага "нашей", "своей" группы (русских), усиленно обижающих "нас".

Конфликтологическая модель социальной реальности продолжает оставаться доминирующей в журналистском дискурсе, да и не только в нем. Мир мыслится исключительно как противостояние неких сил. Постулирование этничности как фундаментальной характеристики этого мира, как одним из основных, если не основным, классификационным основанием его неизбежно приводит к "проблемному" восприятию межэтнических отношений.

Итак, прямыми сигналами речевой агрессии на уровне идеологического анализа текстов являются идеологемы врага и идеологемы уничтожения. Схема рассуждений в подобных публикациях необычайно проста: избавимся от чужих – исчезнет проблема.

Такая позиция чаще всего возникает от неграмотности или пренебрежения журналистами профессиональных принципов поведения, принятыми Международной федерацией журналистов.

В этом смысле практика образования журналистов должна быть направлена на понимание социальных процессов, происходящих в обществе, глубинных представлений о естественности иерархического устройства общества, предполагающего деление на этносы, обладающие неравными социальными и политическими правами. Нетрудно понять, что общим вектором массового общественного мнения (настроения) в данных случаях будут и должны быть требования к властям (а не избавимся от чужих – исчезнет проблема) проводить более жесткую политику к мигрантам. Лобовая практика "просвещения темной массы, зараженной предрассудками", абсолютно неэффективна. Проблема ксенофобии должна формулироваться в журналистских материалах не как задача ликвидации ксенофобских настроений, а как задача их контроля и редукции к каким-то общественно приемлемым и административно регулируемым формам.

Третья позиция, которая предусматривает методика диагностики толерантности журналистских текстов по маркерам речевой агрессии, это риторический анализ. К сожалению, приходится отметить, что в нашей выборке практически не встретились материалы, которые можно было бы соотнести с критерием диалогичности. Категория диалога является ведущей категорией в анализе толерантных отношений. Внутренняя диалогичность – это выражение во внешне монологическом тексте взаимодействия разных идеологических, мировоззренческих позиций в отличие, например, от собственно диалогического газетного жанра – интервью.

На малое количество категории диалога в СМИ как ведущей категории в анализе толерантных отношений указывают и масштабные исследования толерантности/интолерантности общефедеральных и региональных изданий в ходе реализации проекта, выполненного в рамках Федеральной целевой программы. Исследование федеральных печатных СМИ проводилось с использованием контент-анализа - метода, где единицей наблюдения является текст, под которым понимается любое законченное произведение, имеющее самостоятельный заголовок и/или графическое выделение на полосе, а также выполняющее автономную коммуникативную функцию. В выборку были включены три самые читаемые газеты общероссийского распространения: "Аргументы и факты", "Комсомольская правда" и "Московский комсомолец" за период март - апрель 2003 года. Общее количество проанализированных публикаций - 2251. В выборку попали материалы, характеризующиеся различной степенью аналитичности, диалогичности и с разным географическим охватом.

Однако толерантность невозможна без диалога, без представленности точек зрения всех граждан, особенно участников конфликта. Примечательно в этом отношении (как пример толерантного разрешения конфликта) подача материалов как реакция-отклик на ранее опубликованное. Внутренняя диалогичность, при внешне монологичном тексте, здесь проявляется как выражение взаимодействия различных точек зрения, позиций участников конфликта.

Например, поводом для конфликта стала статья "Историческое холуйство" (Новые Известия, 17 октября 2005 г.), в которой Владимир Рыжков дал своим коллегам по Государственной Думе весьма нелицеприятную оценку, в частности парламентариев оскорбил тот факт, что Дума была названа "холуйской". К "делу" был приобщен не только этот материал, но и ряд других, в которых г-н Рыжков позволял себе неэтичные высказывания по отношению к парламенту и депутатам. Возник конфликт, в основу которого легло одно из проявлений интолерантности. Однако редакция возвращается к ситуации статьей Н. Красиловой "Неопороченная" (Новые Известия, № 205 (1843), 10 ноября 2005 г.), в которой представлены точки зрения сторон и, в частности, самого г-на Рыжкова: "…все время подчеркиваю, что как орган власти он (парламент – Т.Н.) не сложился. И согласно статье 29 Конституции имею право на выражение собственной позиции. Насколько я понимаю, к этическим действиям можно отнести только три момента – это драка, использование нецензурной брани и личное оскорбление гражданина… Все остальное – это незаконная попытка ограничить мою свободу слова". Конфликт исчерпан. "Геннадий Райков (председатель комиссии по этике) решил ограничиться "товарищеским" разговором с Владимиром Рыжковым".

Таким образом, если диагностировать толерантность газетной информации по методу речевой агрессии (как и другими методами), выводы получаются неутешительными. К такому же итогу приходят и другие исследователи, отмечая, что "одним – двумя словами (порой очень яркими и остроумными) автор публикации может привлечь внимание читателя к этническим проблемам, … публично посмеяться над этническими особенностями человека или его группы, приписать ему или целому этносу позитивные или негативные качества, обвинить в реальных или выдуманных поступках.. И порой даже не заметить этого!" .

Каждый раз встает вопрос: возможно ли и как остановить подобную практику в отечественной журналистике? Есть несколько путей решения этой проблемы, которые по-разному формулируются исследователями – от запрета интолерантных высказываний в СМИ до контроля и редукции к каким-то общественно приемлемым и административно регулируемым формам. Второй путь представляется более реалистичным.

Тем не менее, основная нагрузка в решении данной проблемы должна лечь на плечи самих журналистов. Разрешение данных противоречий востребует особую профессиональную толерантность личности журналиста, основанную на терпимости и способности регулировать деструктивные конфликтные ситуации в профессиональной сфере через понимание и восприятие «другой» точки зрения, отказа от профессионального догматизма, способности журналиста к саморазвитию и участию в развитии коммуникативной профессиональной культуры. Но это уже особый разговор, требующий соответствующих научных изысканий. Но не прошло и двух недель - другой звонок напомнил. На этот раз звонивший мужчина представился, готов был даже адрес свой назвать. И попросил - ни много ни мало - опубликовать на страницах газеты список... евреев - депутатов областного собрания. "Вы даже не представляете, скольких читателей это интересует!" - заверял отважный антисемит, принципиально не голосующий на выборах. На его взгляд, все наши беды - именно от евреев, просочившихся во власть и бизнес, а русских они всячески... что? Правильно, теснят. А русские - они ведь такие тихие, простоватые, высокодуховные...

Разумеется, звонивший, как и предыдущая читательница, сам стопроцентный русский и вообще коренной помор в бог знает каком поколении.

Прямо обида взяла за несчастных русских. Да что ж мы каждому позволяем себя притеснять? Почему не рвемся во власть также настойчиво, как украинцы с евреями?

На лавочке у подъезда моего дома который вечер собирается компания подростков. Пиво, музыка, смех, обсуждение двоек по химии и - брошенные тут же бутылки, окурки, "общественная уборная" в подъезде. Отдыхают юные высокодуховные поморы. Или это вредители-хохлы?

В прошлые выходные хулиганы побили сына моей знакомой, отняли мобильный телефон, порвали куртку. Развлекаются тихие, простоватые русские. Или угнетатели-евреи? Как легко и удобно найти виновного во всех бедах, указав на "лицо подозрительной национальности". Это и оправдание собственной лени, апатии, зависти к более успешным соседям, и вместе с тем признак деградации общества. Что же дальше? Неужели погромы?

В заключение не могу не привести пример журналистского текста совсем другого свойства, встретившийся мне в архангельской газете "Правда Севера", не попавшей в объект вышеприведенного исследования. (http://www.pravdasevera.ru/2005/04/21/17-prn.shtml Мосты все в Питере горбаты... Кто виноват? // Правда Севера. 2005. 21 апреля.):

"Очаровательные темноволосые шестилетки с не менее красивыми именами Эльвин и Эльнара веселятся на детсадовском утреннике вместе с моим белобрысым сынишкой и другими "подготовишками" и дружно распевают хороводно-новогоднее: "Радуйся, русская душа!" Уже давно никто не оборачивается вслед чернокожим студентам на улицах Архангельска. Татарский праздник Сабантуй стал одним из брэндов нашего города. Да устрой подобные гулянья хоть немцы, хоть ненцы, народ и к ним повалит толпой.

Сама жизнь перемешивает разные народы и народности, испытывая нас на толерантность - терпимость, уживчивость и взаимное уважение. Этими качествами северяне, собственно, всегда отличались. Если копнуть поглубже, наши самые что ни на есть "коренные" поморы окажутся всего лишь потомками пришлых новгородцев. Так нам ли упрекать друг друга в "чуждой" национальности?

"Хохлы рвутся к власти!" - звонит обеспокоенная читательница накануне местных выборов. На мои возражения, что к власти рвутся представители разных этносов, женщина безапелляционно заявила: "Но украинцы - это наглецы, рвачи и мздоимцы, а русских они всячески теснят!" По мнению истеричной дамы, почти все кандидаты в ее округе - явные или "скрытые" хохлы, и голосовать за них ни в коем случае нельзя. Тот бессмысленный телефонный разговор я списала на весеннее солнышко и растущую луну. И почти забыла о нем.»

Остается надеяться на то, что число журналистов, адекватно воспринимающих российскую действительность, проявляющих толерантность к людям различных национальностей, вероисповеданий, мировоззрения – будет расти.
__________________
Литература :

1. Диагностика толерантности в средствах массовой информации. Под ред. В.К. Мальковой. М., ИЭА РАН. 2002. – С.105.
2. Там же. – С. 105.
3. См., например, Кокорина Е.В. Стилистический облик оппозиционной прессы // Русский язык конца ХХ столетия (1985-1995). - М., 1996. – С. 409-426; Речевая агрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации. Екатеринбург, 1997. - 117 с.; Сковородников А.П. Языковое насилие в современной российской прессе // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. Научно-методический бюллетень. Красноярск-Ачинск, 1997. - Вып. 2. Конкретно же формы интолерантности обобщены и описаны, например, в совместной работе: Солдатова Г., Шайгерова Л. Комплекс превосходства и формы интолерантности // Век толерантности. 2001, №2 –С.2-10.
4. Социологический опрос, ноябрь 2005 г. Данные Л.Д. Гудкова – отдел социально-политических исследований Левада-Центра ("Независимая" , 26 декабря 2005 г.)
5. Стивенсон Ч. Некоторые прагматические аспекты значения // Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. 16. - М..1985. – С.129-154.
6. Диагностика толерантности в средствах массовой информации. / Под ред. В.К. Мальковой. - М., ИЭА РАН. 2002. – С.122-123.

_____________________________
© Новикова Татьяна Викторовна

Речевая агрессия в средствах массовой информации носит несколько иной характер, чем при межличностной агрессии. Это происходит по причинам, которые будут оговорены ниже. Поэтому Л.М.Майданова выделяет следующие случаи речевой агрессии в средствах массовой информации:

Речевая агрессия на телевидении

На телевидении в различных дискуссионных телепередачах, интервью и тому подобных программах очень часто возникает проявление речевой агрессии. Это вполне объяснимо, ведь каждый коммуникант старается повлиять на остальных участников дискуссии, чтобы захватить коммуникативное пространство. Но так как на телевидении есть определенная цензура, то публичный дискусс, а соответственно и речевая агрессия принимает иные формы. Итак, основные отличия дискуссий на телевидении:

1) Равноправие коммуникантов, несмотря на социальный статус.

2) Примерно одинаковое время, отведенное для высказывания каждого коммуниканта.

3) Наличие цензуры.

4) Речь всех участников дискуссий должна быть понятна телезрителю и другим коммуникантам.

5) Контроль за ходом дискуссии осуществляет ведущий.

Эти правила должны быть обязательны к исполнению на телевидении, но они перестают соблюдаться, как только один или несколько коммуникантов пытаются захватить коммуникативное пространство. И здесь они часто пользуются речевой агрессией как инструментом, который способен повлиять на массовое сознание телезрителей

Если коммуникативный дисбаланс будет достигнут кем-то из участников дискуссии, то именно этот коммуникант, в пользу которого коммуникативный перевес, будет иметь реальную возможность установить свою точку зрения как основную.

Захватить коммуникативное пространство возможно двумя способами:

Обоснованно и убедительно подтверждать свою точку зрения фактами

При помощи средств речевой агрессии подавить оппонентов, тем самым, оттеснив и нарушить баланс дискуссии в свою пользу.

Рассмотрим захват речевого пространства путем использования средств речевой агрессии. Как упоминалось выше, речевая агрессия бывает имплицитной или эксплицитной, и в публичной дискуссии один участник может правильно сочетать оба данных вида (например, в теледебатах лидер фракции ЛДПР В.Ф. Жириновский искусно сочетает прямые явные оскорбления и скрытую иронию, часто переходящей в сарказм).

Попытки захватить речевое пространство начинаются еще в завязке дискуссии, а именно во время представления участников. Именно во время представления озвучиваются профессии или сферы деятельности коммуникантов, что может повлиять на других членов дискуссии из-за так называемого «фактора профессионала». Даже при не использовании данного фактора остальные участники постараются не спорить с данным человеком по теме, которая входит в сферу его деятельности.

В качестве «оттенка» данного фактора также можно привести какое-либо хобби (в публичных дискуссиях участники нередко акцентируют своё внимание на их увлечении вопросом, который непосредственно связан с предметом дискуссии) или наследственную принадлежность (например, в дискуссиях на изотерические темы часто можно услышать про «наследственных гадалок»).

Способом усиления «фактора профессионала» может быть использована специальная профессиональная кодировка. Это всевозможные профессиональные термины, профессиональный жаргон, юмор. Подача человеку непонятной ему информации лишает его возможности адекватно и аргументировано ответить, а агрессору это наоборот дает возможность расширения коммуникативного пространства за счет подавления оппонента.

В самом агрессивном виде это может проявиться в прямом указании на профессиональную некомпетентность оппонента в данном вопросе (например: «Вы ничего в этом не понимаете потому что вы никогда этим не занимались»), также могут задаваться различные провокационные вопросы, цитаты и ссылки на несерьезные для данной дискуссии темы (анекдоты, реклама и так далее).

Следующий прием может быть применен и как способ агрессии на телевидении, и как способ защиты от использования профессиональной кодировки. Это прием намеренно нечеткого определения его вида деятельности, который понижает профессиональный статус оппонента и ставит вопрос о его компетенции в вопросе, обсуждаемом участниками дискуссии. Этот способ особенно эффективен на фоне контраста статуса говорящего и его позиции по предмету обсуждения (вы грамотный политик, а говорите о создании утопичного государства).

Другим способом подавления оппонента является фактор коммуникативной компетенции. Присуждение оценочных характеристик чужому высказыванию напрямую показывают степень его коммуникативной компетенции. Поэтому если дать негативную оценку оппоненту, то это, возможно, подавит его инициативу, что приведет к захвату коммуникативного пространства. Также негативная оценка, которая эмоционально подана правильно, дискредитирует коммуникативную компетенцию партнера и, следовательно, обесценивает всю изложенную им информацию. Приведем в пример некоторые способы обесценивания информации

Оценка высказывания партнера с точки зрения его значимости и уместности в данной дискуссии (выражение мнения о том, относится это к теме или нет).

Оценка высказывания партнера с точки зрения жанровой особенности дискуссии («Это серьёзный разговор, а не балаган!»).

Оценка лингвистических средств, применённых партнером (указание на неправильное значение слова или термина).

Данные способы обесценивания информации приводят кполному или частичному игнорирования содержания высказывания оппонента, следствием этих действий опять же становится коммуникативный дисбаланс

Прямо высказанная негативная оценка об истинности информации, ярко эмоционально выраженная (это все наглая ложь!).

Негативная оценка высказывания оппонента, высказанная посредством собственного аффективного состояния (я очень сильно потрясен тем, что вы здесь говорите!).

В телевизионных дискуссиях могут применяться различные имплицитные способы речевой агрессии. Так, например, существует способ выражения своей негативной оценки оппоненту - «обезличивание» партнера. Обезличивание может выполняться следующими способами:

Обращение к оппоненту по половому признаку (мужчина, что вы говорите?!).

Обращение по профессиональному признаку (Тут представитель нефтяной промышленности говорит о невероятных преобразованиях экономики).

Обращение к оппоненту по его принадлежности к какой-либо организации (Послушаем, что нам скажет член партии «Единая Россия»).

Обращение с использованием имен прилагательных (Уважаемый, вы не понимаете то, что вы говорите).

Данный способ речевой агрессии на телевидении используется для демонстрации незначимости партнера при обсуждении темы дискуссии. Это дистанцирует оппонента от других участников дискуссии и понижает его статус в глазах телезрителей.

Таким образом, смысловые способы создания коммуникативного дисбаланса можно свести к ряду обобщения. По мнению говорящего, речевой партнер не имеет «права на речь», т.к. он: а) профессионально некомпетентен; б) не обладает достаточной коммуникативной компетентностью; в) сообщает неистинную информацию; г) не обладает должным авторитетом и потому не имеет права на идентифицирующее обозначение.

Борьба за захват речевого пространства может осуществляться и через структурно-смысловое нарушение речевого процесса. Речевая интервенция над остальными партнерами по дискуссии становится одной из главных целей, поставленной участниками. Данное коммуникативное намерение реализуется как на структурном, так и на смысловом уровне. Для этого используются различные способы нарушения структуры диалога: перебивание оппонента, попытка «заглушить» его собственными репликами, увод от главной темы дискуссии. При этом дискредитация речевого партнера может происходить и на содержательном уровне внеочередного высказывания. Перехват речевого хода обусловлен намерением сбить программу коммуникации и тем самым получить коммуникативное преимущество. Высказывание агрессора несет в себе сразу 2 цели: 1) выразить прямо или косвенно отношение к адресату и 2) захватить коммуникативное пространство. Но проблема применения речевой агрессии на телевидении (для тех, кто её применяет) состоит в том, что на телевидении присутствует определенная законом и этическими нормами цензура. Поэтому если речевая агрессия будет применяться слишком активно, то это может вызвать отвращение у зрителя и у других участников дискуссии.

Наблюдаемый в настоящее время рост числа преступлений, связанных с насилием, особенно среди подростков, заставляет задуматься о том, какие социальные условия ведут к этому.

Возможно, росту насилия способствует усиление индивидуализма и материализма в обществе. А может и огромное число сцен насилия в средствах массовой культуры. Последнее предположение возникает потому, что всплеск физического насилия по времени совпал с учащением появления в СМИ, особенно на телевидении, кровавых сцен.

Многочисленные исследования агрессивного поведения, его приобретения и модификации провел канадский психолог Альберт Бандура в рамках социально-когнитивной теорий. Этот подход предполагает, что моделирование влияет на «научение» в основном через его информативную функцию. Такой процесс, названный А. Бандурой «научение через наблюдение», регулируется четырьмя компонентами:

· внимание (понимание модели): человек следит за поведением модели и точно воспринимает его;

· процессы сохранения (запоминание модели): поведение модели, наблюдаемое ранее, сохраняется в долговременной памяти;

· моторно-репродуктивные процессы (перевод памяти в поведение): человек переводит закодированные в символах воспоминания о поведении модели в форму своего поведения;

· мотивационные процессы: если потенциально присутствует позитивное подкрепление (внешнее, косвенное или самоподкрепление), человек усваивает моделируемое поведение.

Очевидно, что не все «научение» через наблюдение ведет к социально приемлемым результатам. Подросток может научиться нежелательным и даже антиобщественным формам поведения посредством тех же процессов, которые способствуют развитию сотрудничества, сопереживания, альтруизма и навыков эффективного решения проблем.

А. Бандура убежден, что люди «научаются» агрессии, перенимая ее как модель своего поведения, наблюдая за другими людьми. Как и большинство социальных навыков, агрессивная манера поведения усваивается в результате наблюдения за действиями окружающих и оценки последствий этих действий.

Американский психолог Джордж Гербнер изучал сетку вещания телевидения США. В результате чего было выявлено, что две из каждых трех программ содержали сюжеты насилия («действия физического принуждения, сопровождающиеся угрозами избиения или убийства, либо избиения или убийства как таковые»). Таким образом, к моменту окончания средней школы ребенок просматривает по телевидению около 8 тысяч сцен с убийствами и 100 тысяч других действий с применением насилия.

Размышляя по поводу своих исследований, Дж. Гербнер замечает: «В истории человечества бывали и более кровожадные эпохи, но ни одна из них не была до такой степени пропитана образами насилия, как наша. И кто знает, куда нас унесет этот чудовищный поток зримого насилия… просачивающийся в каждый дом через мерцающие экраны телевизоров в виде сцен безупречно отрежиссированной жестокости».

Начиная с лабораторных исследований, предпринятых А. Бандурой и его коллегами в 60-х годах, было собрано значительное количество данных о влиянии телевизионного насилия на социальное поведение. Эти труды показывают, что длительная экспозиция насилия по телевидению может увеличивать агрессивность поведения зрителей, уменьшать факторы, сдерживающие агрессию, притуплять чувствительность к агрессии, формировать у зрителей образ социальной реальности, не вполне адекватный действительности.

Наибольшее число фактов, свидетельствующих, что насилие, демонстрируемое на экране, способствует агрессивному поведению, получено в результате лабораторных исследований. Обычно испытуемым предлагали для просмотра фрагменты программ либо с демонстрацией насилия, либо побуждающих, но без показа насилия. Затем им предоставляли возможность выразить агрессию в отношении другого человека. Чаще всего это делалось при помощи регулируемого электрического разряда, который, как они знали, будет болезненным. Обычно исследователи обнаруживали, что испытуемые, которые смотрели программу, показывающую насилие, действовали более агрессивно, чем те, кто видел обычную программу.

Ученые также отмечают, что воздействие на испытуемых увиденной сцены насилия сохраняется в течение короткого промежутка времени. Кроме того, действия, посредством которых экспериментатор предлагает нанести вред другому человеку (нажатие кнопки для электрического разряда), далеки от реальной жизни.

Ирон и его коллеги провели лонгитюдное статистическое исследование в 1960 году, обследовав школьников третьего года обучения (875 мальчиков и девочек) в небольшом городке северной части штата Нью-Йорк. Были изучены некоторые поведенческие и личностные характеристики этих детей, а также собраны данные об их родителях и окружении. На этом начальном этапе исследования было установлено, что восьмилетние дети, предпочитающие телевизионные программы с элементами насилия, числились в школе среди наиболее агрессивных.

Спустя десять лет ученые повторно обследовали 427 детей этой группы с целью обнаружить связь между количеством и содержанием телевизионных программ, которые они смотрели в возрасте восьми лет, и тем, насколько агрессивными они стали. Было обнаружено, что частое наблюдение насилия в детстве предопределило агрессивность в возрасте 18 лет. Иначе говоря, наблюдалось стабильное агрессивное поведение на протяжении десяти лет.

В 1987 году Ирон и его коллеги обнародовали данные еще одного исследования - 400 испытуемых из той же группы, которым к тому времени было приблизительно по 30 лет, сохранялось стабильное агрессивное поведение на протяжении всего времени. Те, кто был агрессивен в детстве, к 30 годам имели не только неприятности с законом, но и проявляли жестокость в отношении своих близких. Более того, учеными была обнаружена устойчивая связь между количеством программ с элементами насилия, которые дети смотрели в восьмилетнем возрасте, и вероятностью того, что они совершат серьезные преступления, став взрослыми.

При изучении влияния телевидения на повседневное поведение использовались разнообразные методы, в разработке которых принимали участие множество людей. В 1986 и 1991 годах были проведены сравнительные анализы результатов корреляционных и экспериментальных исследований, на основании которых исследователи пришли к заключению: просмотр фильмов, содержащих антисоциальные сцены, тесно связан с антисоциальным поведением. Экспериментальные работы свидетельствуют о наличии именно такой причинно-следственной связи. Вывод, сделанный в результате проведенных исследований, состоит в том, что телевидение является одной из причин агрессивного поведения.

Получив совпадение корреляционных и экспериментальных доказательств, исследователи объяснили, почему наблюдение насилия оказывает такое влияние на поведение индивидуума. Во-первых, социальное насилие вызывается не наблюдением самого насилия, а возбуждением, которое возникает в результате такого наблюдения. Возбуждение же обычно нарастает последовательно, заряжая энергией различные виды поведения. Во-вторых, наблюдение насилия растормаживает. Наблюдение насилия активизирует мысли, связанные с ним, программируя зрителя на агрессивное поведение. В-третьих, отображение насилия в средствах массовой культуры вызывает подражание.

Наблюдение за подростками и взрослыми показало, что люди, смотрящие телевизор более четырех часов в день, более уязвимы для агрессии со стороны других и считают мир более опасным, чем те, кто проводит у телевизора два часа в день или меньше.

Несомненным фактом является то, что сообщения о насилии оказывают большое влияние на возникновение у людей страхов. Так, в ходе своих исследований Хит классифицировал газетные отчеты о разбойных нападениях по таким категориям, как случайность (отсутствие очевидной мотивации), сенсационность (странные и жуткие подробности) и местоположение (около дома или далеко). Затем у читателей газет выясняли, какие чувства вызывают у них сообщения. В результате оказалось, что когда люди читают о местных преступлениях, они пугаются больше в том случае, если преступление классифицируется как случайное (немотивированное) и в сообщении приводятся сенсационные подробности, чем в том случае, когда ни один из этих факторов не выделен в газетном отчете.

Исследования, проведенные в США в 1988 году, показали, что средний десятилетний ребенок проводит перед телевизором больше времени, чем в классе, и это положение не меняется уже более 20 лет. Фактически средний американский ребенок смотрит телевизионные передачи около 30 часов в неделю. Отчет Национального института психического здоровья (1982) свидетельствуют, что к шестнадцатилетнему возрасту средний телезритель, вероятно, уже видел около 13 тыс. убийств и множество других актов насилия. Так, согласно данным Д.Ж. Гербнера, который с 1967 года проводил оценку развлекательных программ для детей, демонстрирующих в самое удобное время, в среднем в них показывается пять актов насилия в час, а в утренних субботних программах для детей - около двадцати в час. Исходя из этой статистики можно сделать вывод, что просмотр насилия по телевидению содействует агрессии, по крайней мере косвенно, а напрямую ведет к межличностным проблемам. Кроме того, статистические и экспериментальные исследования позволяют сделать вывод, что просмотр насилия по телевидению снижает чувствительность зрителей к агрессии, ослабляет сдерживающие внутренние силы и изменяет восприятие действительности.

Российский кинематограф также использует сцены насилия при создании фильмов, наполненных натуралистически снятыми сценами жестокости. Информационные программы соревнуются между собой в том, кто сильнее напугает телезрителя. Компьютерные игры, которые становятся доступными все большему числу детей и подростков, зачастую часто пропагандируют жестокость.

Таким образом, СМИ являются одним из основных источников пропаганды агрессии, которое становится моделью дальнейшего поведения подростков.

Таким образом, средства массовой информации являясь наиболее доступным и широко используемым средством получения информации имеет двойственную ориентацию: положительную и отрицательную. Современный подросток проводит достаточное количество времени перед экраном телевизора, слушая музыку по радио или пользуясь Интернетом, может невольно стать «заложником» СМИ.

Детская психика, особенно во время пубертатного периода, особенно нестабильна. Ребенок, становясь взрослым, меняя свои убеждения, вкусы, интересы, надеясь на поддержку взрослых и все еще полагая, что взрослый всегда прав, разочаровывается в окружающих его людях. Часто родители не понимают своих детей, ругают, упрекают, наказывают, поэтому подросток начинает искать себе кумиров среди любимых героев кино или мультфильмов, компьютерных игр или музыкальных исполнителях. Поведение кумира становится моделью поведения подростка. Он старается подражать во всем: одежде, походке, манере общения поведение. К сожаленью, чаще всего кумирами становятся отрицательные герои. Ребенок как бы протестует против устоявшихся правил и законов, он старается заявить о себе как о личности, хочет стать сильным, уважаемым, но не всегда понимает, что его действия могут причинить вред окружающим людям.

Современные фильмы и мультфильмы наполнены жестокостью и насилием. Ребенок, начиная с 3 - 4 летнего возраста смотрит мультики, в которых присутствует агрессивное поведение «положительного» героя. В 13 лет для него становится нормой наблюдать за сценами насилия и жестокого убийства на экране. Все это может привести к тому, что каждое дальнейшее поколение будет все чаще проявлять агрессию по отношению к окружающим, порог критичности к своим действиям будет снижаться, что приведет к увеличению числа правонарушений среди подростков.

Таким образом, транслируемые передачи посредством СМИ необходимо контролировать со стороны государства, недопуская к трансляции в дневное и вечернее время мультфильмов и фильмов со сценами насилия и жестокости.